Ну какой же я, к чёрту, наследник, Судьба?
Ах как я бы сбежал, например, в Истанбул.
Изобрёл бы там велосипед или стул
И выдавливал бы там по капле раба.

Приглашал бы в покои и женщин и дев
Целовал бы их в перси, в другие места.
Покрывая примерно пятнадцать из ста,
Иногда даже их не особо раздев.

На последнем и дальнем и злом рубеже
Помрачительно я бы рубал по врагу
Я крошил бы врага и в муку и в рагу
Будь он курд или тюрк или наш с ПМЖ.

Я вдыхал бы упрямо полёт и покой
На последнем бархане бескрайних песков,
Вспоминая как в дестве товарищ Песков
Обьяснял, что гюрза не опасна зимой.

И уснул бы с турчанкой с колечком в пупу
Мне б приснилось как ты, прощелыга Судьба,
Сыпешь с неба песок, огорчая раба,
Ожидающего вермишель и крупу.

Что ж ты это, Судьба? На хрена мне дела?
И какой, чёрт возьми, из меня президент?
Ну раскинь ты мозгами,  ведь, чай, не цемент,
Я ж пошлю управляющих на ...ла!

И не надо, хрычовка, мне лить люминал,
Обьясняя, что всем, типа, ведает Бог.
Я, подруга, как видишь, пока не издох,
Хоть не меньше евойного сына страдал.

Ну давай разберёмся, ну ладно, не ной.
Где он, твой режиссер поднебесных кровей?
Адрес помнишь? Четыреста двадцать Бродвей?
Хорошо, всё улажу. Эх, горе с тобой...