13 апреля 2001/2002 

Милая Shy, Вы мне писали...
(далее неразборчиво)



Люблю грозу в начале мая...
Какие точные слова!
Но не кружИтся голова,
Поскольку тотчас понимаю,
Что строчку сочинил не я.
Не я! К чему теперь рыданья?
И с уст летит увещеванье:
"Признался, значит, не свинья..."

Итак, апрель. Да-да, апрель!
(Я с маем поспешил немного).
Ещё вчера в снегах дорога
Темнела лужами, капель
Стучала по носу прохожим,
И первый робкий солнца луч
Косился из-за хмурых туч,
На инквизиторов похожих.

Уж показались и коленки
Под краем юбок, мчащих вдаль,
Будя прошедшее, что жаль:
Ах, эти соньки, янки, ленки...
Как вдруг - кошмар. Жара. ЖАРА!
Как будто сбрендила погода,
И бредит Африкой природа!
Намедни видел комара:

В час предрассветный прорываясь
Сквозь атмосферные слои,
Лениво телеса мои
Он оглядел и, матюкаясь,
Утер со лба обильный пот,
И уж хотел бедняга было
Вонзить в меня подобье шила,
Да я прогнал его... Я - жмот.

Так вот, жара. И ей под стать
Кипит наш разум возмущенный.
Вот дворник метлами пронзенный
Под утро поминает мать.
Еще все спят, еще темно,
А он, несчастный, жаждет крови
И вдохновенно сквернословит,
А мать грозит ему в окно.

Вот пес бездомный, некто Шарик,
Вдруг дал зачем-то лапу мне...
Он часто бродит при луне
И на своём собачьем шпарит.
Я б так хотел понять его,
Но - боже мой! - какая мука,
Пса понимает только сука,
И та-то - только своего...

Жара... Машина-инкассатор
Бессильно встала на Тверской,
Чем подтверждает, пусть с тоской:
Не в дЕньгах счастье. Разве в тратах...
Вот мухи, ныне как слоны,
Летят, влача по небу хобот,
И сколько в них мушиной злобы,
Что два в одном им не нужны...

Жара, жара... Вот милый мальчик
В носу невинно ковыряет
И содержанье проверяет,
Изящно оттопырив пальчик.
Что ищет он внутри себя?
Какой неведомой лазури?
Он безмятежен и без дури
Послушен папе; не грубя,

Звонит он бабушкам в субботы,
И под дежурные вопросы
Он изучает недра носа,
Как будто нет иной заботы
В его-то годы. Я предвижу,
Он с философией сроднится.
Семью покинув и столицу,
Загнётся от случайной грыжи.

Родился бы лет сто назад,
Глядишь, второй бы был Бердяев,
А ныне эра негодяев,
И высший свет - как зоосад...
Но стоп. У нас апрель. Жара.
Как ночи душны! Дурно спится,
И черная мне снится птица:
"Что? Nevermore? А то пора"

Пора признаться мне. Люблю.
Люблю грозу, начало мая.
Люблю, как Шарик, мирно лая,
Мне настроенье цвета блюз
Не подтверждает. Сук люблю,
Они же - женщины, поверьте,
В собачьей шкуре им до смерти
Внимать Луне и кобелю.

Еще я дворников люблю,
Раз матерятся, значит, пашут,
И будут чище жизни наши
Хоть во дворе. И по рублю,
Точней по сто, даю на пиво,
Хоть деньги я и сам люблю
За их стремление к нулю
И за уменье лгать красиво.

Мух не люблю. И комаров.
То исключение из правил,
Их уважать себя заставил,
Но возлюбить... Пока здоров.
Что там еще? Ах, да, природа.
Капели, тучки, солнца луч,
Болтлив язык мой, но могуч,
Люблю любое время года:

Люблю унылую пору,
Люблю торжественных крестьян,
Люблю весну, я маем пьян.
Жара! Еще люблю жару.
В ней обнаженней и честнее
Весь этот бред, весь этот jazz,
Весь этот сбивчивый рассказ,
Что не закончишь, не краснея...

Я Вас люблю. Люблю я Вас.
И все мои словоблужденья,
Пожалуй, лишены значенья,
Не встретив отблеск Ваших глаз.
Там, выше, был ещё и мальчик.
То я. Простите эту чушь.
Коль нет... Уеду к тетке! В глушь!
В деревню! Из-за в рифмы - в Нальчик.